Марина Велданова о подводных камнях фармацевтического рынка
Первым весенним гостем рубрики «У редакционного камина» стала старший вице-президент компании «Ипсен» по России и СНГ, эксперт рынка Марина ВЕЛДАНОВА. Она рассказала «ФВ» о своем видении ситуации на фармацевтическом рынке и призналась, что иностранные производители также имеют проблемы из-за фиксированных цен на ЖНВЛП.
Шторма и льдины
— Какие направления развития рынка в 2015 г. вы считаете самыми важными?
— Самое главное, что произошло в 2015 г., — это его завершение. Рынок смог пережить стресс-тест на острую адаптацию к кризису. Важно отметить роль, которую 2015 г. сыграл в истории российской фармы. В 2009 г. была утверждена программа «Фарма-2020», в 2013 г. — долгосрочная Стратегия лекарственного обеспечения населения до 2025 г. А в 2015 г. произошла попытка некой синхронизации долгосрочного вектора развития индустрии с ситуацией девальвации рубля, уменьшением финансирования и т.д. Было огромное количество инициатив: и антикризисный план правительства, и новая методика определения цен на ЖНВЛП, и постановление «третий лишний». Для меня самым интересным было наблюдать, как российский фармацевтический крейсер проживал столкновения со всеми штормами и льдинами кризисной реальности.
— В 2016 г. вы ждете столкновений с подводными кусками этих льдин?
— Если смотреть на российскую фарму в целом, от 1990-х до нашей дней, индустрия проделала колоссальный путь, который многие другие страны проходили за гораздо более долгий период. Поэтому я верю, что наш крейсер будет двигаться вперед и дальше со своей заданной крейсерской скоростью. Я хочу поделиться определенным оптимизмом и большими ожиданиями по поводу того, как будут реализованы стратегические инициативы. Например, я жду, когда заработает новый пакет документов по Евразийскому экономическому союзу, когда заработают новая методика ценообразования ЖНВЛП и правила включения и исключения препаратов из списка ЖНВЛП. Тревожный момент — какого размера окажутся льдины, которые будут биться о наш корабль? Насколько может отклониться вектор развития фармы? Сиюминутная проблематика не позволяет двигаться абсолютно беспрепятственно. Интрига, начатая в 2015 г., продолжается, но важно сохранять четкое понимание, куда надо двигаться.
— Можно ли говорить о том, что сегодня у нас уже в некоторой степени есть единый рынок?
— Пока все документы не приняты, нет. Но хочу добавить, что все полтора года, начиная с 2014 г., пока пакет документов разрабатывался, мы пристально следили за тем, как шел процесс и как складывалась дискуссия между различными участниками рынка. Мы подготовили свои бизнес-модели для работы в потенциальной будущей среде. Поэтому, даже если завтра пакет документов будет принят, мы готовы к новым условиям.
— Вас устраивает текущий вид документов?
— Главный камень преткновения между странами Союза — пункт о взаимозаменяемости. Он связан с еще более непростым техническим моментом — что считать референтными, а что воспроизведенными препаратами. Сложно представить, что эти понятия смогут внедриться в регуляторную среду быстро и безболезненно. В целом большинство положений Евразийского пакета документов, на мой взгляд, весьма гармоничны, но в деталях хотелось бы видеть что-то более оптимизированное.
— Вы не изменили своего мнения, что переходного периода для единого рынка быть не должно?
— Я не изменила свою точку зрения. Но мне кажется, мы все немного по-разному понимаем, что представляет собой переходный период. Изначально мы говорили, что ЕАЭС в полной мере заработает к 2025 г. И первым принятым пакетом законопроектов будут документы по регистрации, а потом, возможно, мы интегрируем другие сегменты рынка. К 2016 г. мы не успели внедрить необходимый пакет. И было предложено на несколько лет установить переходный период, когда будет признаваться как национальное регулирование, так и наднациональное. Я же считаю, что чем раньше заработает Евразийское регулирование, тем лучше.
Без вины виноватый
— Импортозамещение и инвестиции — это две противоположные стратегии развития или они могут быть связаны между собой?
— Во время формирования программы «Фарма-2020» было много дискуссий о трех возможных вариантах развития нашей фармпромышлености: инновационный, инвестиционный и инерционный. Был выбран инновационный путь. Четко обозначили количество новых молекул, которые должны быть синтезированы, и количество денег, отведенных на это. А далее крейсер врезался во льды кризиса, и появился такой дополнительный вектор, как импортозамещение. Одно другому не противоречит, но нельзя сказать, что это одно и то же. Импортозамещение невозможно без инвестиций. А для того, чтобы они пришли, необходимо улучшение инвестиционного климата. Иначе цели просто не будут достигнуты.
— По вашему мнению, не препятствует ли улучшению инвестиционного климата желание российских производителей и регуляторов исключить представителей зарубежной фармы из ЕЭК?
— Я сама не принимала участия в работе ЕЭК, хотя в определенной степени погружена в эту дискуссию. И мне достаточно сложно представить, если такое желание есть, чем оно мотивируется. Моя позиция совершенно прагматична — если есть цель увеличить доступность препаратов, то все действия, способствующие ее реализации, — это правильно. А это и улучшение инвестиционного климата, и перенос технологий, и улучшение качества препаратов, и т.д.
— Сталкивались ли вы с правилом «третий лишний»? Замечаете ли вы его?
— Сейчас только начало года, и у нас не было времени, чтобы с ним столкнуться. У многих регионов закупочный цикл начинается в конце года, и мы его уже прошли. Кроме того, парадигма «раз иностранец, значит, пострадал от правила «третий лишний» не работает. Нельзя так однозначно судить. Это зависит от многих факторов: от компании, портфеля препаратов, стадии локализации.
— Некоторые российские производители жалуются, что из-за девальвации рубля им невыгодно производить препараты из списка ЖНВЛП. У вашей компании есть такие проблемы?
— Эта проблема действительно касается и нашей компании. Сегодня этот вопрос является для меня важнейшим в руководстве бизнесом. Наш портфель очень элегантный. На 75% он состоит из ЖНВЛП. Только 15% из них закупается по системе ОНЛС, а все остальное продается на коммерческом рынке. Но все цены зафиксированы на уровне 2009 г. Получается без вины виноватый. На ОНЛС не претендуешь, государственные деньги не получаешь, а стоимость оптимизировать не можешь. Да, для потребителя мы сейчас относительно дешевы. Но нам приходится конкурировать с препаратами, цена на которые не регулируется. С одной стороны, это не является нарушением конкуренции, потому что разные МНН. C другой стороны, я считаю, что такая ситуация не совсем справедлива.
— Производство ваших препаратов не обходится вам в минус?
— Минус — понятие относительное. Когда компания является частью большой корпорации, перед ней ставятся определенные финансовые цели. И я очень грустно реагирую на риторику, что фарма — это суперприбыли. Это неправда. В среднем прибыль фармацевтической индустрии по миру составляет порядка 10%. А это значит, что даже если по определенному препарату ты не работаешь в негативе, но с минимальной прибылью, ты должен применить огромное количество новых способов ведения бизнеса и инвестиционных решений, чтобы повысить эффективность компании в целом.
— Какая сейчас стратегия у компании в целом?
— Ситуация постоянно меняется, меняется и наше поведение. Я не знаю ни одной успешной компании, в которой могут принять решение на пять лет и больше его не корректировать. Четкую стратегию развития иметь нужно, но модель ведения бизнеса должна быть динамичной.
Фармацевтический вестник